Залог из ареста

Залог, возникающий из договора и из закона, в российском праве изучен в достаточной мере; залог из завещания, по всей видимости, в силу сложностей его установления по действующему закону, вообще обойдён вниманием юристов. Вопрос же о залоговой природе и последствиях ареста имущества должника по обязательственному требованию его кредитора вызвал довольно бурную дискуссию в современной юридической литературе. Не отстаёт и юридическая блогосфера, которая, хотя вряд ли может быть признана серьёзной формой юридических дискуссий, в этом вопросе может дать фору журнальным публикациям. По всей видимости, новелла п. 5 ст. 334 ГК, распространившая нормы о правах залогодержателя на права лица, чьи требования к должнику были обеспечены арестом, стала настолько неожиданной, новой и необычной для российских юристов, что догматическая обработка нормы (с учётом сравнительного и историко-правового контекста) породила целый спектр мнений относительно её содержания и последствий.

«Если иное не вытекает из существа отношений залога, кредитор или иное управомоченное лицо, в чьих интересах был наложен запрет на распоряжение имуществом (статья 174.1), обладает правами и обязанностями залогодержателя в отношении этого имущества с момента вступления в силу решения суда, которым требования таких кредитора или иного управомоченного лица были удовлетворены. Очередность удовлетворения указанных требований определяется в соответствии с положениями статьи 342.1 настоящего Кодекса по дате, на которую соответствующий запрет считается возникшим»

Наконец, важное изменение в обсуждаемой сфере произошло 01.04.2020: законодатель прямо и недвусмысленно признал, что арест имущества налогоплательщика порождает у налогового органа залоговое право в отношении арестованного имущества.

Залоговая теория ареста

2. Итак, базовая ситуация, в которой можно обсуждать применение п. 5 ст. 334 ГК и юридические эффекты ареста, такова. Некто А должен по денежному обязательству лицу В денежную сумму, причём долг А перед В ничем не обеспечен. По ходатайству В суд, рассматривающий иск В к А, наложил арест на некоторое имущество А. Впоследствии А продал это имущество С. Спрашивается: 

 
a) действительна ли сделка между А и С?
b) перешло ли право собственности на имущество к С?
c) может ли В предъявить к С какое-либо требование, основанное на акте ареста имущества?

Долгое время российская практика исходила из того, что арест лишает собственника имущества права распоряжаться им, и потому распорядительные действия собственника по продаже арестованного имущества ничтожны по ст. 168 ГК. Соответственно, лицо, добившееся обеспечительного ареста, имеет право требовать применения реституции между собственником и приобретателем и, после её осуществления, вправе обратить взыскание на имущество, возвратившееся к собственнику.

Такой подход был несвободен от ряда трудностей, в первую очередь процедурного характера. Так, в частности, истцу (кредитору), выигравшему дело о реституции, было крайне тяжело добиться реального исполнения этого судебного акта. Например, присуждение по реституции осуществлялось не в его пользу, хотя истцом, требующим этого присуждения, являлся именно он; кроме того, от суда требовалось также обеспечить двусторонний характер реституции, хотя второй ответчик – приобретатель арестованной вещи – мог и не заявлять требования о реституции. Судебная практика, впрочем, зачастую примитивизировала проблему, просто обязывая передать арестованное имущество от приобретателя взыскателю.

Читать полностью: журнал Российской школы частного права