Распространение COVID-19 стало причиной существенных ограничительных мер, принятых органами публичной власти по всему миру, в том числе и в России. В результате многие организации лишились возможности осуществлять деятельность в обычном режиме, что, в свою очередь, не могло не сказаться на возможности исполнения договорных обязательств. Вместе с тем, как показывает практика, сложившаяся ситуация и связанные с ней ограничения далеко не всегда возможно квалифицировать как обстоятельство непреодолимой силы.
Комментирует Роман Бевзенко, партнер «Пепеляев Групп»:
Первый — последствия наступления обстоятельств непреодолимой силы. Это освобождение должника по обязательству от ответственности за его нарушение. Иными словами, с должника, нарушившего обязательство вследствие этих обстоятельств, нельзя взыскать неустойку или убытки, проценты по ст. 395 ГК или моральный вред.
Абстрактно пандемия коронавируса вполне себе тянет на непредвиденное, непредотвратимое и непреодолимое событие. Однако влияние этого события на конкретные договоры может быть очень разным. Например, то, что в результате пандемии обезлюдели кинотеатры и торговые центры, понятно любому разумному наблюдателю. Но представим себе, что некая компания, эксплуатирующая торговые центры, в преддверии пандемии продала один из своих моллов, а вырученные от продажи деньги положила на свой счет в иностранном банке. Если ею будут просрочены платежи по кредиту российскому банку, то она не сможет сослаться на пандемию, из‑за которой она не должна платить неустойку. Таким образом, обсуждение пандемии сведется к обсуждению причинной связи между нарушением и пандемией.
Второй институт, который очевидно будет востребован в ближайшем будущем, это изменение обстановки (ст. 451 ГК). Обычно, рассказывая о доктрине изменения обстановки как основании для расторжения договора, я приводил в пример Германию, проигравшую Первую мировую войну. Лучше всего то, что творилось тогда в стране, пережившей коллапс, можно прочувствовать, читая Ремарка (в первую очередь — «Черный обелиск»). В принципе, мы находимся сейчас в похожей ситуации: экономического краха (пока, во всяком случае) нет, но экономические последствия пандемии очень серьезные (хотя есть еще и экономический кризис, вызванный падением нефтяных цен, и этот фактор тоже надо учитывать). Кроме того, я думаю, что и ст. 401, и ст. 451 ГК имеют в виду одно и то же событие, но описывают его разные последствия для договорных отношений. Если мы согласны с тем, что пандемия коронавируса — это непреодолимая сила, то тогда нет никаких причин не считать ее основанием для расторжения договора.
Наконец, третий важный институт — это прекращение обязательств невозможностью исполнения в связи с изданием акта государственного органа (ст. 417). Да, к этой норме выдвинуто много содержательных претензий, но она есть, и суды не смогут ее проигнорировать.
Госорганы ударили по пандемии «законореей» — издали множество низкокачественных актов, содержащих в основном запреты, адресованные гражданам и бизнесу. Разумеется, именно эти запреты и должны рассматриваться как основание для прекращения договорных обязательств. Надо понимать, что в ст. 417 ГК речь идет о прекращении элементарной частички договорного отношения — конкретной обязанности стороны, которой противостоит право другой стороны договора.
На мой взгляд, самый главный пример — это акты госорганов, адресованные собственникам торговых центров, об их закрытии. Это прекратило обязательство арендодателя по обеспечению арендатору возможности пользоваться торговой секцией (конечно, здесь надо разбираться, какая была аренда — владельческая или пользовательская, и изучать иные сопутствующие обстоятельства). Но дальше надо обсуждать, какие последствия такое прекращение обязательства повлечет для стороны контракта. Я думаю, что разумнее всего дать возможность стороне договора, которая столкнулась с невозможностью контрагента исполнить договор в связи с актом государственного органа, приостановить исполнение своих обязательств, а если в разумный срок возможность исполнения не будет восстановлена, отказаться от договора (ст. 328 ГК).
Источник: журнал «Закон»
