Кризис - это не золотое дно для юристов, как многие предполагают

Сергей Спасеннов: Сами санкции, конечно, поначалу были непонятны. Казалось, что это не про нас. Началось это осенью, когда поставщики оборудования для нефтяного сектора и машиностроительной отрасли вдруг перестали поставлять продукцию. Они отказались заключать контракты из-за страха, что их могут наказать. Иностранные и российские компании начали задавать вопросы о том, как в новых условиях продолжать сотрудничество. А объявленные контрсанкции уже стали серьезным ударом для импортеров и ритейлеров. Наши компании-перевозчики, проанализировав ситуацию, обнаружили, что большую часть продуктов и товаров они ввозили из европейских стран, попавших под контрсанкции, и, разумеется, у них резко упал грузооборот. Ну а в конце года, когда внезапно упал рубль, начали ходить полупустые пароходы, потому что даже африканские страны отказались продавать фрукты и овощи без предоплаты. В результате санкций сильно пострадала нефтегазовая отрасль, под ударом оказались норвежские компании, у которых много крупных шельфовых проектов. Они оказались в ситуации, когда потери составили почти 30% их оборота. В создавшейся напряженной обстановке все бросились разбираться в деталях — что можно, а чего нельзя. Разъяснения от Евросоюза продолжают поступать до сих пор. В итоге большинство компаний, пострадавших от санкций и контрсанкций, переориентировались на Азию. Сейчас мы достаточно плотно занимаемся правовыми аспектами торговли с азиатскими странами. Те, кто привык работать с европейцами, поначалу оказались не готовы к подходу азиатских партнеров к ведению переговоров, темпам заключения контрактов и срокам их исполнения. Конечно, многие моменты в данном случае связаны с особенностями восточной культуры и менталитета.

СС: Мы уже два года назад занялись разработкой корейского и китайского направлений. Еще до всех этих событий мы понимали, что в любом случае Россия будет активно развивать контакты с Востоком. И в 2014 году мы открыли полноценный сервис по правовому сопровождению корейских инвесторов в России. Юристы "Пепеляев Групп" совместно с корейскими экспертами оказывают поддержку компаниям, начиная от выбора региона инвестирования до взаимодействия с государственными органами, консультаций по минимизации налоговой нагрузки, а также решения повседневных вопросов бизнеса. Что касается России, у нас работают офисы в Петербурге, Москве и Красноярске. Также мы представляем интересы компаний во Владивостоке и Южно-Сахалинске благодаря заключенным партнерским соглашениям.

СС: Удивительной была реакция менеджеров ряда европейских компаний, которые, возможно, под воздействием информации в СМИ давали указания своим предприятиям не оплачивать счета Сбербанка и других банков, попавших под санкции, даже не разобравшись в сути происходящего. На всякий случай. Из-за этого ситуация действительно приобрела эмоциональную окраску, лето и осень были очень напряженными. Некоторые компании были готовы даже свернуть бизнес до лучших времен, но к счастью ближе к Новому году все стабилизировалось.

СС: В тех случаях, когда бизнес клиента был связан с реализацией товаров и услуг, не требующих от компании значительных инвестиций, то активность не останавливалась. Конечно, инвесторы стали более осторожны и перестали давать большое количество товарных кредитов. Но тех, кто полностью отказался от коммерческих отношений, к счастью, нет. Впрочем, были случаи, когда мы с иностранными клиентами изучали некоторые активы для покупки, а также рассматривали варианты создания совместных предприятий, и многие из них действительно поставили на паузу активность до наступления стабилизации.

BG: Но ведь именно в кризис активы дешевеют...

СС: Да. Но в создавшейся обстановке очень многие считают, что дешевый актив — хорошо, но политический риск — гораздо существеннее. Конечно, можно приобрести актив с дисконтом, но что с ним потом делать — большой вопрос.

BG: Но в целом у сделок M&A сейчас есть потенциал?

СС: Да, многие компании укрупняются, вчерашние конкуренты вступают в альянсы, чтобы выжить. Кто-то устал, хочет зафиксировать прибыль и выйти из бизнеса, купить домик в Испании и не нервничать. Кто-то старается продолжать работать и ищет партнеров, которые могут привнести что-то свое. Есть региональные игроки, которые понимают, что их бизнес ограничен рамками своей территории, и делают ставку на развитие через партнерство с игроками других регионов. Потенциал для M&A был и раньше. Но если некоторое время назад крупные компании поглощали мелкие бизнесы, то сейчас равный пытается войти в альянс с равным, чтобы вместе противостоять конкурентам.

BG: Как ваш бизнес изменился в кризис?

СС: Разумеется, некоторые изменения есть, приходится адаптироваться к текущей ситуации. Например, изменилась специфика работы направления, отвечающего за сопровождение инвестиционных проектов. Юристам пришлось несколько сместить акценты и заниматься в большей степени не заключением соглашений, а спорами по поводу невыполнения условий заключенных соглашений.

С начала прошлого года у нас значительно вырос объем судебных споров, связанных с долгосрочными контрактами, генподрядными договорами. Многие компании начали приостанавливать свои проекты, что спровоцировало конфликты с подрядчиками или поставщиками оборудования, с которыми уже были заключены договоры. По большому счету, любой крупный проект связан с риском, что одна из сторон может отказаться от его исполнения или вообще выйти из проекта. Но если раньше стороны пытались договориться в надежде на то, что проект продолжится в другом формате, то сейчас полная остановка проектов вызывает куда более сильную негативную реакцию и желание решать возникшие вопросы в суде. Увы, обстановка немного накалилась, градус отношений между контрагентами повысился, поэтому нам приходится чаще судиться.

BG: С какими еще вопросами компании начали к вам обращаться на фоне кризиса?

СС: Стали чаще обращаться за консультациями по налоговому аудиту. Клиенты хотят перепроверить себя, правильно ли они рассматривали тот или иной аспект законодательства. Сейчас фискальным органам дана команда пополнять бюджет, и они начали приходить с проверками в компании, к которым до того не было никаких претензий. И пытаются найти хоть что-то, чтобы взыскать деньги. Разумеется, компании, в свою очередь, хотят себя обезопасить и убедиться, что они могут спать спокойно. С одной стороны, благодаря такой тенденции повышается ответственность бизнеса, его прозрачность. С другой стороны, увеличивается давление на бизнес. Даже те, кто безукоризненно соблюдает законодательство, боятся, что к ним придут и начнут "выкручивать руки" и искать малейшие предлоги для взыскания налогов и штрафов.

BG: А количество банкротных дел увеличилось?

СС: Да, значительно. Мы даже создали отдельную практику банкротства и антикризисной защиты бизнеса. Сейчас мы предлагаем клиентам пакетную услугу: анализ ситуации и предотвращение банкротства или помощь в работе с банкротящимся контрагентом. Раньше мы не очень часто занимались банкротствами, потому что понимали, что это достаточно скользкая сфера, связанная с криминалом и схемами преднамеренных банкротств. Мы не могли быть эффективны в таких схемах, потому что работаем по букве закона.

Сейчас, когда законодатель пытается навести порядок в банкротном законодательстве, можно заниматься проектами и выигрывать у тех, кто пытается использовать пробелы в законе, чтобы не платить по счетам. Наша задача в этих случаях — оказать необходимую правовую поддержу, которая позволит клиенту минимизировать негативные последствия и максимально эффективно использовать все имеющиеся и предусмотренные законом возможности.