После принятия закона «О таможенном регулировании» российский бизнес будет жить по новым правилам. Заслуженный юрист России, генерал-майор таможенной службы в отставке Галина Баландина, которая принимала участие в разработке почти всех нормативных актов ФТС, считает, что этот закон не сможет уравновесить интересы государства и предпринимателей.
С июля Россия живет в условиях Таможенного союза (ТС). Введены в действие несколько десятков международных соглашений, количество принятых решений комиссии ТС в этой сфере уже перевалило за 100. Так чего же мы ждем от национального законодательства в условиях ТС, когда все правила должны быть едиными для трех государств, а Россия отказалась от национального суверенитета в вопросах внешней торговли и таможенного администрирования?
Дискуссии вокруг законопроекта продолжаются до сих пор. Несмотря на огромное количество позитивных для бизнеса положений, заложенных в законопроекте, вряд ли сегодня можно найти хотя бы одну компанию, которая сообщила бы о том, что закон решит все накопившиеся проблемы в таможенной сфере.
Проект действительно содержит множество очень правильных и полезных для бизнеса положений. Но это точечные положения, они затрагивают отдельные процедуры, отдельные этапы таможенного оформления, сглаживают наиболее одиозные нормы Таможенного кодекса ТС. Общая картина не меняется. Законопроект описывает обязанности для бизнеса и права для таможни, и баланса этих прав и обязанностей достичь не удалось. Предпосылок для качественного изменения таможенного администрирования законопроект не закрывает, но и не создает.
Наверное, нет такой страны, где бы бизнес любил фискалов, будь то таможенные или налоговые органы. Но когда бизнес имеет реальную возможность участвовать в установлении таможенных правил, чувствует защищенность своих законных прав, заинтересованность государства в его развитии, он формирует общественный заказ на качественные госуслуги. Государство от этого только приобретает. Противостояние редко бывает эффективным для любой из сторон. Бизнес стратегически не заинтересован в нарушениях — это препятствует развитию.
Законопроект не в полной мере реализует эти принципы. Однако на этой неделе Госдума приняла закон «О присоединении России к Международной конвенции об упрощении и гармонизации таможенных процедур». Это означает, что Россия обязуется в течение трех лет (для некоторых стандартов — пяти лет) с момента присоединения внедрить в своем национальном законодательстве все стандарты Генерального приложения к конвенции.
Как раз девять из десяти глав Генерального приложения не просто провозглашают вышеуказанные принципы, но также предлагают вполне конкретные правовые конструкции в таких вопросах, как таможенные формальности, таможенный контроль, таможенные платежи и гарантии исполнения законодательства, основанные на этих принципах.
Одну из многих новелл законопроекта хотелось бы выделить особенно. Предусмотрено, что работа таможенных органов будет оцениваться не только по таможенным платежам, но также и по издержкам для бизнеса, связанным с совершением таможенных операций. Конечно, это больше из сферы управления системой, чем законодательства. Тем не менее есть надежда, что публичные критерии оценки эффективности таможенных органов и определенная ориентированность на их достижение могут повлиять на организацию службы.
На самом деле, хотя некоторые нормы законопроекта настораживают, объективно по сравнению с действующим российским законодательством каких-либо более жестких или необоснованно затратных правил законопроект не содержит. Увы, таких норм достаточно много в Таможенном кодексе ТС, и не все они нивелируются национальным законодательством.
Нельзя не упомянуть о чистоте таможенного законодательства. Прежде всего это касается терминов и их определений. Не всегда они корректно употребляются в многочисленных актах ТС. К сожалению, размещенный на сайте Госдумы перевод Генерального приложения к Международной конвенции об упрощении и гармонизации таможенных процедур может внести много путаницы с обязательствами России, поскольку вводит иные термины исходя из подстрочного перевода конвенции с английского языка, но не содержательного определения понятий.
