В ноябре 2023 года Верховный суд (ВС) РФ отказал в передаче в Экономическую коллегию кассационных жалоб на судебные акты о взыскании убытков с контролирующих Промсвязьбанк лиц. Одним из краеугольных камней спора была возможность взыскания процентов за санацию на основании абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве. Имеет ли данная норма обратную силу, конкретизирует ли она иную норму закона, рассуждает Юлия Литовцева, партнер, руководитель практики банкротства и антикризисной защиты бизнеса «Пепеляев Групп».
Изменения, внесенные в 2018 г. в абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве, изначально представляли собой бомбу замедленного действия. Кому она была предназначена — не секрет. Это собственники и иные контролирующие кредитные организации лица. А вот почему «бомба», давайте рассмотрим.
Во-первых, новая редакция нормы предполагает включение в расчет убытков неполученных доходов Банка России. А такие доходы, при внесении средств в уставный капитал санируемого банка, определяются в виде процентов, начисляемых за двадцатилетний период на выделенные санируемому банку средства. Представляется, что норма не имеет экономического обоснования. Ведь из 66 санированных банков лишь 4 продолжают свою деятельность. Небольшое количество банков присоединилось к банкам-«санаторам». Таким образом, начисление не полученных регулятором доходов за 20 лет является необоснованным в подавляющем большинстве случаев.
Норма выглядит как уголовная санкция по формальному составу, применяемая независимо от реальных последствий.
Во-вторых, принятие решения о санировании является совершенно непрозрачной процедурой, осуществляемой безотносительно к воле контролирующих банк лиц. Исключением, вероятно, был Бин-банк — его санация, возможно, потому и завершилась успешно, что своевременно была инициирована бенефициаром.
И в-третьих — обратите внимание на судебную практику. Абзац 1 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве прямо говорит о том, что уполномоченные лица вправе требовать возмещения убытков, (1) причиненных (2) виновными действиями (бездействием) контролирующих лиц. Однако истцы в спорах о взыскании таких убытков толкуют норму как не требующую установления размера убытков и причинно-следственной связи между ними и конкретными действиями конкретных ответчиков.
Все это наглядно показывает остроту проблемы придания обратной силы новому порядку определения размера убытков. Представляется бесспорным материально-правовой характер абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве и невозможность придания ей обратной силы, в том числе еще и как ухудшающей положение контролирующих лиц. И в этом смысле нельзя не согласиться с аналогичным выводом в комментируемом определении. Одновременно вызывает недоумение пассаж (при чрезвычайно кратком тексте судебного акта) о том, что, отвергая обратную силу нормы, суд учитывал «наиболее актуальное определение» ВС РФ (по спору Банка России и Азиатско-Тихоокеанского Банка) и невступление в силу неких актов, на которые сослался санируемый банк. Складывается впечатление, что ВС РФ оставил себе «отходные позиции». Но подобный демарш, если он случится, будет свидетельством правового нигилизма.
